Серый туман - Страница 93

— Ну-ка, ты! Сюда, быстро!

Михась, недоуменно озираясь по сторонам, подошел к нему.

— Да? — осторожно сказал он. — Вы что-то хотели?

— Документы! — рявкнул сержант. — Ну, че вылупился? Паспорт давай!

Михась суетливо зашарил по карманам. Когда он выходил из дома, паспорт лежал во внутреннем кармане ветровки, аккуратно застегнутый на булавку. Герда настояла на булавке как на самой надежной защите от воров и непредвиденных обстоятельств, которых, она твердо верила, в очереди за водкой имелось немало. Как показала практика, насчет непредвиденных обстоятельств она не ошиблась, но вот самая надежная защита подвела. В водовороте житейских проблем булавка предательски пропала вместе с охраняемым объектом.

— Я… я потерял, — промямлил Михась, судорожно соображая, какое наказание положено за злонамеренное непредъявление паспорта представителю власти. — Он у меня зд… — Он судорожно сглотнул. — Здесь лежал…

Для вящей убедительности он потыкал себя пальцем в то место, где должен был покоиться его паспорт.

— А тут такое случилось…

Он замолчал, растерянно хлопая глазами.

— Потерял он! — прорычал сержант. — Давай, лепи тут горбатого! Я тебя, паскуду, у магазина запомнил. Твой дружок мне кастетом в морду заехал. А ну, к стене, руки за голову, ноги расставить! Живо, чего уставился как баран?

— Какой… какой дружок? — поразился Михась. — Я один стоял… в смысле…

— Вот именно, в смысле! — передразнил его сержант. — Эй, Занеев! — Он махнул подчиненному, равнодушно наблюдавшему за сценой. — Видишь, тут паренек не понимает, как приказы выполнять надо. Объясни-ка очкастому, что к чему.

Тот шагнул к Михасю, вытаскивая дубинку из петли на поясе. Михась медленно попятился назад, но наткнулся спиной на столб и замер, с ужасом смотря на приближающегося. Улица словно вымерла, немногочисленные окна, выходящие в сторону винного магазина, плотно занавешивали шторы. Помощи ожидать явно неоткуда.

Плюгавый мужичок, ругавший таинственных «их» в очереди, неслышно вывернулся из-за угла. Он взмахнул рукой с надетым кастетом, и полицейский, коротко хрюкнув, отлетел и ничком упал на асфальт. Еще на лету мужичок подхватил выпущенную им электродубинку и развернулся к сержанту.

Теперь уже тот сам оказался в роли загнанной жертвы. Он со страхом переводил взгляд с мужичка на Михася и обратно.

— Так, значит, тебе одного раза мало показалось? — ласково спросил мужичок. — Теперь на моего кореша бочку катишь? Еще добавить надо, чтобы ума прибавилось? — Он коротко ударил сержанта дубинкой по скуле. Блеснула голубая вспышка, сержант взвыл и грохнулся на спину. — Мало? Могу еще добавить, я долгов не забываю! — мужичок еще раз ткнул сержанта дубинкой, на сей раз в пах. Сержант скорчился и завыл, его глаза остекленели, с губ закапала пена.

— Не могу смотреть, как человек мучается, — покачал головой мужичок и неожиданно с силой пнул сержанта в голову. Тот дернулся и затих. Мужичок какое-то время смотрел на него, затем покачал головой. — Ладно, если сдохнет — сам напросился…

Он аккуратно протер рукоять дубинки полой замызганного пиджака, бросил ее на землю и сунул кастет в карман. Потом посмотрел на замершего в ужасе у своего столба Михася.

— Ну что… корешок, — он ухмыльнулся, — пора рвать когти, как думаешь?

Алконавт-кастетоносец цепко ухватил Михася за рукав и потащил за собой. Тот не сопротивлялся. Жестокая расправа над ментами привела его в состояние ступора, и он уже плохо воспринимал окружающую действительность, полностью сосредоточившись на том, чтобы не запнуться, поспевая за спасителем. А тот целеустремленно тянул его за собой, пробираясь какими-то вонючими переулками, о существовании которых Михась, неплохо знавший окрестности, даже не подозревал. Мелькали одноэтажные покосившиеся домики, на заборах сушилось белье, пьяный мужик валялся в канаве, пуская слюни, мыча и бессмысленно уставившись в голубое небо. Наконец после очередного поворота они как-то сразу оказались неподалеку от панельных девятиэтажек, где жил Михась.

Поводырь остановился, выпустил его рукав, достал из кармана папиросы и закурил. Казалось, он даже не запыхался.

— Тебя как зовут-то, очкарик? — Он выпустил изо рта клуб вонючего дыма. — Я вот, например, Васян. Ну, колись быстрее! Или совсем уже соображать перестал без стакана «Гречишной»? Так нет ее у меня, в одной очереди стояли. Ну?

— Я Михась, — машинально ответил Михась. — То есть я Михаил, но все зовут Михасем… Жена у меня из Краковской области, она и придумала… Только я не пью. Вы, значит, Василий? А по отчеству вас как, я извиняюсь?

— Ну-ну… Михась, значит, — добродушно ухмыльнулся Васян, ловко цыкая слюной в сторону. — Ладно, пусть Михась. А я Васян, а не Василий, без всякого отчества. Усек?

Он опять цыкнул слюной.

— Постой, как «не пью»? — вдруг удивился спаситель, с интересом уставившись на Михася. — А чего тогда в винном делал?

— Понимаете… — начал Михась, и смущенно замолчал.

— Ну-ну, — подбодрил его странный мужичок. — Колись дальше, чего уж там.

— Понимаете, тут жена опять уволилась с работы… — Он нервно оглянулся по сторонам. — Ну, на новое место устраивается. А бывшие коллеги потребовали, чтобы она… как там… проставилась, ага, — он машинально похлопал себя по боку и вдруг почувствовал под ладонью твердый прямоугольник. — А, вот он где!

— Кто — он? — не понял Васян.

— Ну паспорт, паспорт, — нетерпеливо отмахнулся Михась. — Я думал, что посеял его в суматохе, а он за подкладку завалился. Ну и морока бы вышла… Ну вот, завтра она последний день работает, отмечаться надо, — он виновато улыбнулся. — Мы с женой не пьем, даже по праздникам, и я года три в винный не заходил, не знал даже, что такое творится. Думал, только с сахаром и колбасой так… с мылом… Ладно, — он махнул рукой, — одним чаем обойдутся. Жена торт испекла…