Серый туман - Страница 92


К оглавлению

92

Тилос молча смотрит ей вслед.

— Сотни тысяч, возможно, и остались бы живы, — наконец бормочет он. — Только весь мир сегодня стал бы одной большой Народной Республикой. А вычислители у нас стоят не ростанийские, а вовсе даже сахарские. Робин!

— Да?

— Подключи меня к терминалу. Я хочу еще раз просмотреть запись с Фарлетом.

14.07.1582, суббота

Ветер гнал по тротуару пыль и мусор, взметая их над асфальтом и пригоршнями бросая в лица людям. Небо хмурилось, по нему стелились низкие слоистые облака. Похоже, собирался затяжной дождик. Очередь глухо волновалась. От головы к хвосту то и дело передавались противоречащие друг другу слухи. В последний раз грузчик в грязно-белом халате, лениво выглянув из-за зарешеченной двери, крикнул, что «Карацам» кончается, а «Гречишной» осталось десять ящиков. Поскольку за несколько минут до того грузчик — правда, другой — сообщил ровно противоположное, толпа взвыла. Кто-то принялся стучать по дверной решетке невесть где подобранным обрезком железной трубы. Сержант, командующий полицейским нарядом, свирепо ткнул одного из своих подчиненных в бок и яростно махнул рукой в сторону источника звука. Тот пожал плечами и нехотя полез в толпу. Толпа не желала обращать на него внимания, и парень, вяло попытавшись протиснуться между сдавленными телами, отошел обратно к сержанту. Судя по мимике, сержант произнес что-то энергичное, но настаивать на выполнении приказа не стал. Между тем, около решетки возникла небольшая свара, видимая по внезапно возникшим завихрениям в толпе, и стук прекратился.

Плохо выбритый мужичок рядом с Михасем сплюнул в сторону, едва не попав на ногу амбалистому парню с огромным животом, обтянутым сетчатой майкой. Амбалистый отсутствующе глянул на мужичка и вновь устремил меланхоличный взгляд в сторону заветной двери, до которой оставалось еще человек пятьдесят.

— Издеваются над народом почем зря! — процедил мужичок то ли в пространство, то ли смотрящему в его сторону Михасю. — Сами, небось, водяру в спецраспределителях получают, и не эту дрянь, а какое-нибудь маронго сахарское, — от него ощутимо несло перегаром, покрасневшие глаза болезненно помаргивали на ярком солнечном свету. — А то, что у народа с утра душа горит — им…

Мужичонка виртуозно выматерился, в одной длинной, без запятых, фразе помянув богов суфийских, зулусских, исландских и австралийских, всех духов небесных, подземных, водяных и лесных, а также покойную бабушку Народного Председателя.

Михась зло и одновременно уважительно посмотрел в сторону раздражавшего его алконавта и отвернулся. Раздражало его все — дурацкая бестолковая толкучка, в которой ему уже не раз отдавили ноги, ругань со всех сторон, индифферентное лицо толстой продавщицы-кассирши, изредка мелькающее через стекло, порывы пыльной поземки и уж тем более полицейские, прогуливающиеся в отдалении от толпы, но многозначительно поглядывающие в ее сторону и поигрывающие электродубинками. Он сильно пихнул в бок еще одного рьяно пытающегося пробиться вперед любителя спиртного и попытался приподняться над толпой на цыпочках, чтобы разглядеть — что там у входа?

Внутри винного отдела начал нарастать глухой шум, похожий на бурчание чайника перед кипением. Сосед Михася, прислушиваясь, жадно вытянул вперед голову.

— Как кончилась? — внезапно завопил он тонким голосом. — Врешь, есть еще у них! Да я их, б…! В подсобке пусть посмотрят, в подсобке!

Теперь уже вся толпа ревела, кричала, ругалась. Три сотни жестоко обманутых любителей «Гречишной» на разные лады выражали свое возмущение, предлагали пошукать под прилавком или просто жаловались на судьбу. Сержант энергично замахал руками, и полицейские медленно, словно нехотя, двинулись к очереди.

Михась начал торопливо протискиваться к краю толпы. Но выбраться из нее оказалось немногим легче, чем пробиться к прилавку. Возмущенные люди размахивали в воздухе кулаками, неподалеку вспыхнула потасовка. Кто-то запустил в приблизившегося полицейского пустой бутылкой из-под пива. Бутылка ударила его по каске, и тот, обозлившись, ткнул перед собой электродубинкой, не разбирая правых и виноватых.

Загудело, запахло паленой синтетикой, кто-то заревел, как бык на бойне. «Ой, убили, гады, штож вы делаете-то!» — заголосил в той стороне женский голос. Толпа заревела и бросилась врассыпную.

Михася закрутило в человеческом водовороте. Он не видел, куда его несет, лишь изо всех сил старался удержаться на ногах. Пару раз его притиснуло к кирпичной стене, невдалеке проплыла голова сержанта с яростно оскаленными зубами. Его каска сбилась набок, а в воздетой к небе руке жалко моталась дубинка. Вдалеке, быстро приближаясь, выли сирены. Наконец Михась отчаянным напряжением сил выдрался из потока и прижался к стене в небольшом закоулке, загроможденном пустыми картонными ящиками и всяческим мусором.

Пока он пытался отдышаться, мимо прогрохотали сапоги нескольких десятков солдат, за ними, плавно покачиваясь, проплыла цистерна водомета. Переждав пару минут, он осторожно выглянул из укрытия. Никого. Поправив очки, Михась, независимо сунув руки в карманы, вышел на тротуар и направился в сторону дома.

— Эй, а ну стой!

Окрик заставил его оглянуться. Прислонившись к стенке, на него смотрел давешний сержант. Выглядел он неважно. Один глаз заплыл от удара, под носом виднелись размазанные разводы крови, рукав комбинезона болтался на нитках, а левую руку он аккуратно поддерживал правой, изредка морщась от неосторожного движения. Единственный оставшийся при нем полицейский казался потрепанным не меньше.

92