Серый туман - Страница 97

Почти против воли начальник Канцелярии последовал совету. Мысли метались, словно взбесившиеся кошки, и категорически отказывались выстраиваться в обычные стройные ряды и шеренги. Пальцы у него дрожали, сердце колотилось. Ну скажи же что-нибудь умное, почти взмолился он к самому себе! Не выгляди деревенским идиотом!

— Как мы можем лететь сквозь воздух на такой скорости? — наконец сумел он ухватиться за хвост одной из шустрых мыслишек. — Сопротивление же… турбулентность…

— На самом деле машина — всего лишь видимость, — охотно пояснил Хранитель. Он так же, как и сам Шварцман, полулежал в кресле, однако приподнялся в нем, облокотившись на локоть, и чувствовал себя, судя по всему, превосходно. — Она не существует в том же смысле, что и, скажем, вертолет. Челнок целиком состоит из энергетических полей, только выглядящих вещественными. Соответственно, они и воздух раздвигают так, что не возникает никакого трения, сопротивления и турбулентности. Ага! Вот отсюда, пожалуй, можно понаблюдать. Я сбрасываю ускорение. Приготовьтесь…

Приготовиться к чему? Шварцман машинально прищурился и напрягся, и тут машина пропала.

Нет, не так. Шварцман чувствовал, что все еще сидит в приятно облегающем тело кресле, но вокруг осталось только небо — если ЭТО можно назвать небом. Черная ночная пустота окружала его, и яркие немигающие звезды сияли в зените, нахально не обращая никакого внимания на плывущее сбоку солнце. Светило милостиво позволяло на себя смотреть, вероятно, притушенное хитрой системой телекамер (или как создавалась иллюзия?) А внизу…

Начальник Канцелярии много раз в жизни летал на вертолете, однажды даже поднявшись на пять километров в машине с новейшими гравикомпенсаторами. Однако тот опыт нисколько не подготовил его к увиденному сейчас.

Планета расстилалась далеко внизу. Ее горизонт загибался вокруг чашей со слабым голубым ореолом, на дне которой плескалась глубокая синева, тут и там измазанная белыми пятнами и полосами. В той стороне, где сияло солнце, синева переходила в желтизну и зелень, с противоположной же стороны погружалась в глубокий мрак.

— Мы достигли стратопаузы на высоте в тридцать километров и продолжаем двигаться на запад, — Хранитель вещал словно профессиональный гид или закадровый диктор в телепередаче. — Атмосферы за бортом практически нет — давление примерно в сто раз ниже, чем на уровне океана, но температура лишь чуть ниже нуля. Со стороны солнца — восток, там можно разглядеть западные границы Сахары и Оотая и примыкающие к ним архипелаги. Прямо под нами находится Срединный океан. Вон та извилистая цепочка с севера на юг — Американская гряда. Сейчас немного увеличу…

Чаша на несколько секунд приблизилась, и ошарашенный Шварцман действительно разглядел длинную узкую полосу суши, горные пики на которой увенчивали снежные шапки.

— Вон то белое пятно с завихрениями вокруг и с ямкой посередине — безымянный ураган. Он разрядится на Американской гряде и никогда не приблизится к материкам, а у сахарских метеорологов так и не появится шанса придумать ему имя.

Шварцман судорожно вцепился в невидимые подлокотники. Я слишком стар для таких вещей, билось у него где-то внутри черепа, слишком стар…

— Впрочем, я слишком много говорю, — Хранитель прокашлялся. — Наслаждайтесь видом, Павел Семенович, пока мы совершаем кругосветное путешествие. В конце концов, даже высшие чиновники Ростании имеют право слегка расслабиться в выходные. Кстати, совсем не обязательно так крепко держаться за кресло. Поверьте, вы сейчас в большей безопасности, чем у себя в кабинете.

— Мы не можем… упасть? — перехваченное от волнения горло не позволяло начальнику Канцелярии нормально говорить, и голос звучал сипло. — А разгерметизация?

— Нет. Челнок чрезвычайно надежен. Изначально он разрабатывался как спасательная капсула… Ну, не суть. В общем, он надежен. Он способен защитить вас даже в центре крупной звезды. Павел Семенович, если вас напрягает круговой обзор, скажите мне. Сейчас картинка транслируется вам напрямую на сетчатку глаза. Я могу позволить вам смотреть собственными глазами. Не так зрелищно получится, но привычнее.

Шварцман обнаружил, что вцепившиеся в невидимые подлокотники пальцы, сведенные судорогой, неприятно ноют. Пару раз глубоко вздохнув, он попробовал осторожно разжать их. Ничего страшного не произошло. Сверху все так же холодно и ясно сияли звезды, солнце быстро опускалось за восточный край планеты, и вогнутая чаша внизу покрывалась тьмой.

— Все в порядке? — переспросил Хранитель.

— Да…

— Тогда следующая стадия. Павел Семенович, когда я предлагал вам полетать, я имел в виду именно полет, а не пассивное наблюдение. Приготовьтесь… полный контакт!

У него было твердое узкое вытянутое тело, парящее высоко в стратосфере. Кипящая сила переполняла, выплескивалась через край. Невидимые щупальца сенсоров протягивались вдаль, осязая каждую молекулу газа, каждую частичку пыли. Кожу ласкал теплый ветерок космических лучей, мелким градом отскакивал солнечный ветер. Он попробовал заглянуть за горизонт, и перед ним раскрылись новые дали — ураган вздымал тонны воды с поверхности яростно бушующего Восточного Океана, мертвенный суховей уныло тянул над оазисами Южной Сахары, в вулканических камчатских болотах угрюмо поджидали в засаде крокодилы. Он рванулся вперед, и воздух охотно расступился перед ним, и не осталось ничего, кроме бешеной скорости, кроме бесконечно сладостного ощущения упоительного полета, кроме острого, почти смертельного наслаждения жизнью… Он обратил внимание вверх, на звезды, такие далекие и одновременно — он знал это! — такие близкие, и он рванулся к звездам, и звезды рванулись к нему, и все померкло.